Бессмертный романс, написанный В.П. Чуевским в 1868 году, дожил до наших дней. Когда вы слушаете его, вспомните об авторе музыки — выдающемся российском флотоводце Александре Васильевиче Колчаке. Уверен, что правдивая книга об этом славном моряке не за горами. Пока же отдельные эпизоды из его жизни доходят до нас слабым светом звезды погашенной в 1920 году.

Откроем Большую Советскую Энциклопедию и прочитаем: «Колчак Александр Васильевич (1873 — 1920) — адмирал царского флота, монархист, крайний реакционер, ярый враг Советской власти, один из ставленников Антанты в период иностранной военной интервенции и гражданской войны в СССР».

Тут правда перемешана с вымыслом. Иным предстает перед нами Колчак в воспоминаниях современников. Вот одно из них:

«Капитан 1-го ранга Александр Васильевич Колчак, небольшого роста, лет сорока, человек с гладко выбритой головой и глубоко запавшими черными серьезными глазами, очень походил лицом на татарского воина времен Батыя. Он принадлежал к группе молодых инициативных офицеров, стремящихся возродить русский флот после позора Цусимы на новых началах, — их называли «младотурками». В 1914 году он командовал эскадренным миноносцем и был известен на флоте как отважный полярный исследователь, гидрограф, мастер минного дела, талантливый организатор и волевой, не лишенный честолюбия человек.

Предки А. Колчака принадлежали к дворянскому сословию, но родовых поместий не имели, семья жила на жалованье отца, морского артиллериста, ушедшего в отставку в чине генерал-майора. Учебу в морском кадетском корпусе Александр завершил с премией адмирала Рикорда, стажировался в дальних плаваниях на кораблях «Рюрик» и «Крейсер». Стал лейтенантом в 1900 году.

После участия в полярной экспедиции Э. Толя Александру Васильевичу светила блестящая карьера в области океанологии, но он все бросил, узнав о начале войны с Японией. Командующий российским Тихоокеанским флотом адмирал С.О. Макаров принял лейтенанта Колчака с распростертыми объятиями, как своего ученика, и назначил его сначала на крейсер «Аскольд», а затем доверил ему командование кораблями — минным заградителем «Амур», а позже эскадренным миноносцем «Сердитый».

Там, на войне с Японией, молодой офицер Колчак проявил свой командирский талант. Его боевые подвиги получили высокую оценку. Он был награжден орденом Святого Георгия четвертой степени, именным золотым оружием.

Мне посчастливилось побывать в Георгиевском зале Московского Кремля в 1961 году. И до и после я посещал много музеев, как отечественных, так и зарубежных. Но самое яркое, незабываемое впечатление осталось от пантеона российской воинской славы. Он потряс меня своей лаконичностью, убедительной простотой.

Все белые стены и колонны зала испещрены именами георгиевских кавалеров, написанными золотыми буквами. С трепетом в сердце я искал и нашел четырежды повторенное имя Александра Васильевича Суворова. А вот имени Колчака найти не удалось...

Императрица Екатерина II учредила орден Георгия для «награждения отличных военных подвигов и в поощрение в военном искусстве». Им награждались офицеры за выдающиеся подвиги или прослужившие в армии 25 календарных лет, а на флоте — участники не менее 18 плаваний с длительностью каждого не менее шести месяцев.

Орден Святого Георгия имел четыре степени; первые две назывались орденом большого креста. Знаки первой степени: лента о трех черных и двух желтых полосах; на конце ленты крест большой, золотой, с белою с обеих сторон финифтью, по краям с золотой каймой, в середине креста помещено на одной стороне — изображение Святого Георгия на коне, поражающего копьем дракона, а на другой — вензель его; звезда золотая четырехугольная, в середине ее в золотом поле вензель Святого Георгия и надпись «За службу и храбрость».

На именном золотом оружии у кавалеров ордена, начиная с 4-й степени, надпись была короче: «За храбрость».

Чтобы нам, потомкам, лучше уяснить величие ордена Святого Георгия, следует помнить: за двухвековую историю первой степенью было награждено всего 25 человек; когда в 1805 году госсовет решил наградить императора Александра I орденом первой степени, тот в письменном ответе сказал: «...в доказательство, сколь я военный орден уважаю, нахожу приличным принять знак 4-го класса». Даже император Николай I согласился принять орден Святого Георгия 4-й степени лишь после того, как исполнилось 25 лет его действительной службы в армии.

Итак, золотой (георгиевский) кортик (часто ошибочно пишут — саблю) с надписью «За храбрость» Александр Васильевич Колчак получил за выдающиеся подвиги в войне против Японии. С тех пор это оружие стало атрибутом его парадной формы.

Георгиевский кавалер Колчак встретил первую мировую войну командиром эсминца Балтийского флота, но очень скоро, в чине капитана 1-го ранга, занял должность флаг-офицера по минному делу в штабе командующего флотом вице-адмирала фон Эссена. Последний перед смертью прочил Александра Васильевича на свое место, но по молодости лет флот Колчаку не доверили, дали ему командовать минной дивизией (миноносцами), повысив в чине до контр-адмирала.

В конце компании 1915 года, только вступив в новую должность, Александр Васильевич проявил свой блестящий военный талант, нанеся силами миноносной дивизии ощутимый удар по немецкому флоту в бою у Кеммерена. Все газеты России оповестили страну о подвиге адмирала Колчака, его грудь украсилась орденом Святого Георгия третьей степени.

Весной 1916 года три миноносца под командованием Александра Васильевича потопили немецкий крейсер и расстреляли караван транспортных судов.

После очередной победы над немецким флотом А. В. Колчак узнал, что ему досрочно пожалован чин вице-адмирала с назначением на должность командующего Черноморским флотом. Ни в одном флоте мира не было такого молодого командующего!

Эту весть моряки-черноморцы — как офицеры, так и рядовые — восприняли с большим воодушевлением. Наконец-то они избавились от нерешительного адмирала А. А. Эбергарда. И точно! С приходом Александра Васильевича боевая деятельность Черноморского флота активизировалась. Он сам не сидел в Севастополе и не давал кораблям отстаиваться в своих базах.

С лета 1916 года боевые действия российского флота на Черном море сместились непосредственно к Босфору, побережью Румынии, на Дунай. Батумский отряд кораблей, где с начала 1917 года находился Александр Васильевич, поддержал наступление наших сухопутных войск на Лазистанском побережье. Они уже овладели крупной турецкой крепостью Трапезунд.

Там, в Батуми, Колчак узнал о свержении монархии, о победе февральской революции в России. Адмирал не был ярым монархистом. Свидетельством этого служат его слова: «...я приветствую революцию как возможность рассчитывать на то, что она внесет энтузиазм — как это было у меня на Черноморском флоте вначале — в народные массы и даст возможность закончить победоносно эту войну, которую я считаю самым главным и важным делом, стоящим выше всего — и образа правления, и политических соображений».

В этой фразе — весь Колчак, истинный патриот России вне зависимости от того, кто будет в ней править.

Однако большевики во главе с В. И. Лениным считали иначе. Они по-прежнему желали поражения отечеству в империалистической войне, чтобы превратить ее в гражданскую. Лозунг «Долой войну и Временное правительство!», как известно, имел большой успех у народа, солдат и матросов.

Под влиянием большевистских агитаторов на Черноморском флоте стала зреть волна недоверия к командующему, который прилагал максимум усилий, чтобы сохранить на кораблях необходимую боевую готовность.

Мало кто знает, что ради этой благородной цели вице-адмирал Колчак обращался за помощью к лидеру российских социал-демократов Г. В. Плеханову. Тот понял беспокойство флотоводца за будущее страны и пообещал содействие. Плеханов стоял на позиции мирного развития февральской революции, отвергал идею гражданской войны. Его возмущало стремление Ленина прийти к власти любым, даже насильственным путем. Он считал, что Россия должна с честью выйти из империалистической войны.

Но революционные моряки Черноморского флота отказались подчиняться своему командующему. Созванное 6 июля 1917 года собрание делегатов от матросов, солдат и рабочих Севастополя постановило:

«Адмирал Колчак и начальник штаба капитан 1-го ранга Смирнов, как возбудившие своими действиями матросские массы, отстраняются от занимаемых должностей».

Завершим рассказ цитатой из книги кандидата исторических наук И.Т. Сирченко с характерным названием «Выполняя приказ Ленина». «Вопрос об их аресте был передан на экстренное рассмотрение судовых и полковых комитетов. Делегатское собрание постановило немедленно отобрать у офицеров холодное и огнестрельное оружие. 10-тысячный митинг матросов единодушно одобрил эти решения. Эсероменыпевистский исполком Севастопольского Совета, чтобы не потерять влияния на массы, вынужден был принять постановление о сдаче офицерами оружия в судовые комитеты и потребовал от командования флотом отменить приказ о разоружении кораблей. (Речь выше шла о выводе из строя устаревших линкоров «Три святителя», «Синоп», эсминца «Жаркий», на которых экипажи бурно занимались революционными выступлениями — А.Е.) Колчак дал согласие на разоружение офицеров лишь после того, как ему доложили, что нет «никакого способа избежать кровопролития». Сам Колчак отказался сдать свой кортик и в злобе выбросил его за борт».

По стилю цитаты видно, что Илья Тимофеевич Сирченко — дотошный исследователь гибели эскадры революционных кораблей Черноморского флота в июне 1918 года — строго придерживался принципа партийности литературы. Мы были знакомы, и мне кажется, что в новых условиях оценки И.Т. Сирченко не были бы столь безапелляционными. Но даже в его недоброжелательном описании мы не можем не заметить, как благородно поступил Колчак, невзирая на возможность быть тут же расстрелянным революционными матросами.

А украшенный бриллиантами кортик по-прежнему лежит на дне.