Чем дальше в прошлое уходят события Отечественной войны 1812 года, тем труднее отгадывать оставленные ей загадки. Одна из них — таинственная судьба части бесследно исчезнувших артиллерийских орудий так называемой Великой армии Наполеона.
Известно, что армия Бонапарта вторглась в пределы России, насчитывая в своих-рядах 608 тысяч человек. Обратно, за Неман, возвратилась лишь 81 тысяча. А из 1200 пушек, имевшихся у неприятеля, по подсчетам верейского краеведа-историка Ю. Лискина, уже через три дня после переправы через реку Березину уцелело не более сорока. Таким образом, в России Наполеон потерял не менее 1160 артиллерийских стволов.
Сведения о кладах французов, оставленных на территории Белоруссии — там, где оставшиеся в живых солдаты Наполеона думали уже не о сохранении награбленных сокровищ, но единственно а сохранении собственной жизни, — принадлежат к числу наиболее достоверных версий о местонахождении «московской добычи».
В Белоруссии вообще широко распространены предания о кладах, спрятанных владельцами замков, разбойниками, купцами. Эти предания основаны на совершенно реальных фактах, которые иногда превосходят всякий вымысел. Клады обнаруживаются при осушении болот, корчевании пней в лесу, во время полевых и строительных работ, при археологических раскопках, а иногда и при самых неожиданных обстоятельствах. В 1845 году работник имения Новоселки возле Борисова заметил сороку, которая часто вылетала из гнезда и каждый раз возвращалась с каким-то блестящим предметом в клюве. Заглянув в гнездо
В 1836 году в доме дворянина Станислава Рачковского на одной из окраинных улиц города Борисова остановились на постой четверо солдат-ветеранов, возвращавшихся домой после двадцатипятилетней службы. Переночевав, они отправились дальше, за исключением одного — некоего Иоахима, уроженца Могилевской губернии. Солдат серьезно занемог, и хозяин уложил его в постель.
Вот уже более ста восьмидесяти лет не дают покоя кладоискателям так называемые клады Наполеона. Слухи о них появились уже в первые месяцы после изгнания французов из России, но «плоть и кровь» легенда обрела в последующие годы, когда то тут, то там в поисках сокровищ стали появляться различные загадочные личности, в том числе из числа бывших солдат наполеоновской армии.
Поиск «московской добычи» велся и ведется до сих пор на всем протяжении пути отступления наполеоновской армии. При этом в качестве возможных местонахождений сокровищ зачастую указываются совершенно фантастические места, типа пресловутого Семлевского озера. Исследованием вопроса о сокровищах Наполеона занимался даже Оноре де Бальзак, написавший знаменитый рассказ «Березина».
Бескрайний лес, раскинувшийся от Оки до Клязьмы, подступает к Касимову почти вплотную, а то и дело встречающиеся здесь диковинные названия — Ибердус, Лався, Курша, Вещур, Екшур — напоминают о тех временах, когда здешние места населяли народы мещеры, курши, муромы...
В 1152 году при Юрии Долгоруком был основан на границе Владимиро-Суздальской земли Городец Мещерский. Этот затерянный в лесах городок обошло Батыево нашествие, и только в 1376 году небольшой татарский отряд отыскал и сжег его. Спустя пять лет по договору между Дмитрием Донским и Олегом Рязанским Городец отошел к Москве.
В начале 1840-х годов два молодых человека, братья Александр и Степан Гусевы, поехали из своего хутора Гусевского в Оренбург и по дороге остановились ночевать в деревне Синегорке. Когда они выпрягли лошадей и зашли в хату, то увидели лежащую на печи сморщенную старушку, слепую. Старушка по говору узнала, что Гусевы мосоли (мосолями называли потомков крепостных заводчика Мосолова), и спросила:
«Тамбовский волк тебе товарищ!» Эта присказка, говорят, родилась из многочисленных, известных еще с XIV века, рассказов о тамбовских «вольных добрых молодцах». Ведь Тамбовская губерния издавна слыла разбойным краем и сохраняла эту репутацию вплоть до начала XIX века, когда в соседних губерниях рассказы о разбойниках уже перешли в разряд легенд. А обширные леса, некогда покрывавшие весь север Тамбовщины, очевидно, и посейчас хранят множество разбойничьих кладов, составленных из награбленного в монастырях, помещичьих усадьбах и крестьянских дворах, купеческих обозах.
«Большая дорога возле Становой спускалась в довольно глубокий лог, по-нашему — верх, и это место всегда внушало почти суеверный страх всякому запоздавшему проезжему... И не раз испытал в молодости этот чисто русский страх и я сам, проезжая под Становой... Все представлялось: глядь, а они и вот они — не спеша идут наперерез тебе, с топориками в руках, туго и низко, по самым кострецам, подтянутые, с надвинутыми на зоркие глаза шапками, и вдруг останавливаются, негромко и преувеличенно-спокойно приказывают: «Постой-ка минутку, купец...»
«В Сибири есть неизвестные могилы древних скифов, на которых уже выросли кустарники или лес. Разыскать их можно не иначе, как с помощью колдовства. С этой целью некоторые люди отдаются чернокнижию и, найдя таковые могилы, иногда вырывают из них немного серебра. Я сам видел серебряные сосуды, вырытые таким образом», — писал хорватский книжник Юрай Крижанич, волею судьбы заброшенный в 1659 году в Сибирь и проведший там долгих пятнадцать лет.
27 июня 1709 года, в первом часу пополудни, раненый король, наконец, добрался до своей главной квартиры в Великих Будищах. Спустя несколько часов сюда стали подходить остатки разбитой возле Полтавы шведской армии. Русские войска висели на плечах беглецов, и после короткого совета решено было бросить все тяжести, артиллерию, обоз, раздать лошадей пехоте и отступать к Днепру.
